ИЗ ЦИКЛА "ЧУЖОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ"


                  ПИРАМИДЫ, ВЕРБЛЮДЫ, ЖЕНА И ЛОХ

    Вся  жизнь состоит  из ошибок  - это  была последняя.  Перед самым
отъездом из Каира  я решил стать туристом - вместе  с женой посмотреть
пирамиды.
    Было восемь  часов утра. Мы оказались  единственными посетителями.
На последние деньги купили билет  и бутылку воды. Начали подниматься в
гору.  Внезапно  перед  нами  появился  мальчик  верхом  на  верблюде.
"Привет", - сказал он. "Привет", - ответили мы. "Россия", - сказал он.
"Россия",  -  согласились мы.  "Ельцин!"  -  крикнул он.  "Ельцин",  -
кивнули мы.  "Сними меня  в кино",  - предложил  мальчик и  показал на
камеру, болтавшуюся у меня на плече. "Хорошо", - согласился я. Мальчик
слез с верблюда - я нажал кнопку "старт". "Давай теперь я сниму тебя",
- сказал мальчик.  Я дал ему камеру  - он снял мои  колени. "О'кей", -
сказал я. Взял камеру и пошел  дальше -пора догонять жену. "Эй, стой",
- закричал мальчик. Я обернулся.

- А деньги?
- Какие деньги?
- Ну, я же снял фильм.
- Так это моя же камера.

    Мальчик нагнал меня, схватил за руку и не отпускал. "Я снял фильм,
ты  давай деньги",  -  кричал  он. Я  не  знал,  что делать.  Случайно
посмотрел на камеру.  Мальчик, слава богу, забыл  открыть затвор. "Нет
фильма", -  сказал я. "Нет тебя,  нет меня. Нет фильма.  А нет фильма,
нет и денег",  - развел я руками... и вырвался.  Мальчик замешкался. Я
побежал вверх.  Мальчик осыпал  мне спину  проклятиями -  желал скорой
смерти.  Дорогу  мне преградил  мальчик  постарше,  верхом на  лошади.
"Россия", - поздоровался он. "Россия, Россия", - прокричал я и понесся
дальше. "Ельцин" - летело мне  вослед. Откуда-то сбоку вынырнул усатый
мужчина на верблюде. Мы обменялись привычными приветствиями. "Россия",
- сказал он. "Ельцин", - ответил я. "Верблюд", - сказал он.

- Что верблюд?
- Хороший верблюд. Сорок фунтов.
- Зачем он мне нужен?
- Подъехать в гору. Самому-то тяжело идти.
- Нет, спасибо. Сам доберусь.
- Тогда посмотреть с него на пирамиды.

    И он  показал на окружавшие  меня четыре пирамиды. "Спасибо,  я не
слепой", -  объяснил я. Пошел дальше.  Он не отставал. Я  догнал жену.
Мужик  засунул палец  в рот  и свистнул.  Видневшиеся впереди  холмики
привстали и поскакали нам навстречу. Я затравленно обернулся. Такие же
холмики  приближались сзади  и со  всех  сторон. Я  насчитал их  около
сорока. Зажмурил  глаза и зажал  уши. Когда открыл глаза,  увидел, как
верблюды разбегаются прочь. Услышал последние слова жены, обращенные к
их владельцам. Такого  чудовищного мата прежде я никогда  не знал. Вот
она,  великая  и могучая  сила  русского  языка.  Как  же я  сразу  не
догадался?  Там, где  английский беспомощен,  вступает в  права родная
речь.
    Мы  двинулись дальше.  Когда уже  почти  дошли до  пирамид, к  нам
подъехал маленький грустный мальчик на  ослике. "Ослик очень болен", -
сказал мальчик и снял с ослика  попону. Под попоной были ужасные раны.
Скупая  слеза текла  по лицу  мальчика.  "Какой кошмар",  - сказал  я.
"Пятьдесят фунтов могли бы помочь ослику", - пояснил мальчик.

- Ослика жалко, но у меня нет таких денег.
- Тогда дай все, что у тебя есть.

    Я стоял в нерешительности.  Положение спас прилично одетый мужчина
в очках. Он  сразу понравился мне своей  основательностью. "Иди прочь,
попрошайка", - наорал  он на мальчика. "Каждый день  здесь толчется, а
ослику не легче, - обратился он ко мне. - Как Ельцин?"

- Неплохо.
-  Давайте  я вас  провожу  до  пирамид. А  то  от  этих попрошаек  не
отобьешься.

    По пути он показал мне открытки с видами пирамид.

- Хорошие открытки?
- Нормальные.
- Берите, недорого. Всего десять фунтов.
- Но у меня нет денег.
- Всего десять фунтов. Для меня, вашего друга.
- Но мне не нужны открытки.
- Без открыток нельзя. Открытки - это память.
- Но я не люблю открытки. У меня дома вообще нет открыток.

    Я  орал в  голос. Объяснения  не помогали  - он  не уходил.  Он не
понимал, что мне не нужны его  открытки. Он говорил, что либо я возьму
их,  либо  нашей дружбе  придет  конец.  Я  чуть  не плакал  -  тяжело
терять единственного друга.  Как всегда выручила жена  - применила уже
испытанный прием с родной речью.
    Смотреть пирамиды  расхотелось. Мы поплелись к  боковому выходу. У
калитки нас остановил человек в униформе. "Вы куда?" - спросил он.

- К выходу, уже все посмотрели.
- А катакомбы видели?
- Нет, а где это?
- Да тут, недалеко. Бесплатно. Обязательно сходите, посмотрите. Вон, у
ближайшего холма.

    Жена  осталась ждать  меня  на скамейке.  "Сейчас  вернусь, я  уже
ученый",  -  пообещал  я  и  побежал к  катакомбам.  На  полпути  меня
остановил очередной бедуин в халате. "Я гид", - строго сказал он.

- Но мне не нужен гид.
- Здесь без гида нельзя. Таков порядок.
- Но в пирамидах было можно.
- А  в катакомбах нельзя. Они очень опасные. Заблудишься.

    И  тут я  почти  попался -  я согласно  кивнул  головой. Мы  пошли
вперед.  Но он  просчитался -  он свистнул.  С земли  вскочил верблюд.
"Садись", - сказал лжегид. Тогда я схитрил. "Хороший верблюд, - сказал
я. - Очень хочу на нем покататься. Посмотреть с него пирамиды. У меня,
как у всякого туриста, полно денег. Только на обратном пути. Сначала я
сам посмотрю катакомбы, а потом уже покатаемся". Бедуин обрадовался. Я
уговорил его.
    Наконец-то  я пришел  в себя  и переломил  ситуацию. Довольный,  я
отправился к катакомбам. У самого  входа встретил еще одного человека,
полного и  улыбчивого. "Я -  сторож, - сказал  он. - Я  должен отвести
тебя к  входу. Открыть  дверь". Немного  смущал его  бедуинский халат.
Однако выхода не было.  Я подчинился и пошел вместе с  ним. По пути он
рассказал  мне  историю  катакомб.  Мы  подошли  к  железным  воротам.
"Сейчас, -  подумал я, - он  достанет большой железный ключ  и отворит
их". "Лезь", - сказал он. "Куда?" - удивился я. "Туда", - и он показал
на дырку вверху двери. Я все понял. Черт, все-таки я попался. Все-таки
я - лох. Полный лох. Смирившись со своей участью, я полез в дырку... и
застрял.  "Давай  камеру,  помогу", -  сказал  псевдосторож.  Отдавать
камеру  не  хотелось. Я  застыл  в  задумчивости. Вдруг  рядом  возник
лжегид. Он  шел пешком, держа  верблюда за уздечку. На  верблюде важно
восседал толстый американец в  шляпе-сомбреро. Псевдосторож отвлекся -
начал рассказывать  американцу историю катакомб. Я  незаметно вылез из
дырки и побежал обратно к жене. Все-таки, есть бог. Даже если ты лох.


                     СВОБОДА, РАВЕНСТВО И БРАТСТВО

    Мы пропустили с  приятелем по последней пинте пива, и  я поехал на
автовокзал.  Итак, без  десяти десять  я выйду  из метро.  Мой автобус
отходит из Лондона ровно в десять  вечера. Утром он окажется в Париже.
А самолет  из Парижа  в Москву  летит завтра  днем. В  полпервого. Все
четко. Я все продумал.  Я был спокоен и уверен в себе.  Еще бы. Ведь в
шесть  часов  я  съездил  в  кассы и  подтвердил  свой  билет.  Теперь
неторопливо я подъезжал к вокзалу.
    Прямиком я  направился к  терминалу. Подошел к  автобусу. Протянул
водителю билет. Но он недобро помотал головой. "Что?" - спросил я. "Вы
не прошли чек-ин", - сказал водитель.

- Какой чек-ин? - переспросил я.
- Да вон тот, - он показал куда-то вбок.

    Я проследил  за направлением его указательного.  Побежал по курсу.
Уткнулся в двух  служителей в униформе. Двух  спокойных джентльменов с
каменными лицами. "Мне нужно пройти  чек-ин", - сказал я. "Уже слишком
поздно", - сказал один. Я предъявил  свой билет. "Я был здесь в шесть.
Подтвердил билет.  Мой статус -  о'кей", -  закричал я. "Вы  не прошли
чек-ин",  - сказал  второй служитель.  "А сейчас  уже поздно.  Слишком
поздно", -  повторил первый. Я  бросился обратно к  автобусу. Водитель
посмотрел на меня  и отвернулся. Автобус дал  задний ход. "Пожалуйста,
пустите  меня, -  закричал  я.  - Я  иностранец.  Ничего не  понимаю".
Автобус  начал  разворачиваться. "Помогите  мне,  -  из последних  сил
завопил я. - Я ино..." Автобус повернулся ко мне спиной, пустил в лицо
струю газа и скрылся в темноте.
    Я был сдут, как воздушный  шарик. Поплелся снова к зданию вокзала.
Наткнулся на все тех же двух служителей. "Мне нужно попасть в Париж. У
меня билет  на самолет. Утром  он летит в  Москву. Не знаете,  как мне
быть?" -  спросил, не  глядя им  в глаза. "Не  знаю", -  пожал плечами
первый  служитель. "А  других автобусов  нет?" -  спросил я.  "Нет", -
ответил  второй.  "Может  быть,  есть  еще  какие-нибудь  способы?"  -
продолжал допытываться я. "Езжайте в аэропорт Хитроу", - сказал первый
служитель.  "Там  самолеты  каждый  час", -  добавил  второй.    это
недорого?" - поинтересовался я.  "Всего пятьдесят долларов", - сказали
служители.
    Я снова сел  в метро. Приехал в Хитроу.  Аэропорт оказался закрыт.
До полшестого утра  - так гласила табличка. Делать было  нечего. Я сел
на  стул у  входа.  Привязал  сумку к  ноге.  Вынул  из коробки  новые
ботинки. Связал шнурки. Закинул ботинки на плечо. И уснул.
    Проснулся от  шума. Хлопали двери. Полшестого.  Встал и отправился
к  кассам  "Эйр  Франс".  Отстоял очередь.  "Здравствуйте,  месье",  -
по-французски поприветствовала меня хорошенькая кассирша. "Я не месье.
Я  -  русский",  -  ответил  я. "Извините,  сэр",  -  она  перешла  на
английский. "Есть  ли билеты на  Париж?" - вежливо  поинтересовался я.
"Есть", - ответила она. "Можно один?" - спросил я. "Нет", - улыбнулась
она. "То есть?" - переспросил я.

- Билеты есть, да только самолет не летит.
- Как это?
- В Париже забастовка.
- И что... что мне делать?
-  Не  знаю,  сэр. Попробуйте  воспользоваться  услугами  какой-нибудь
другой авиакомпании. Не французской.
- Какой, например?
- Есть, например, "Бритиш Мидлэнд". Они летают с другого терминала.

    Я посмотрел  на часы.  Было уже  около половины  седьмого. Времени
оставалось все  меньше и  меньше. Тот  терминал находится  на соседней
станции метро.  Быстрее пешком.  Я закинул  ботинки на  плечо, схватил
сумку  и понесся  к терминалу.  Минут  через пятнадцать  я оказался  у
окошек  "Бритиш  Мидлэнд".  Взмокший  как  рыбец  и  запыхавшийся  как
жеребец.  Отстоял  очередь. "Мне,  пожалуйста,  один  билет на  Париж.
Восьмичасовой рейс", - обратился я к женщине за стеклом.

- Замечательно,  сэр, -  ответила она.  - Только мы  не летаем.  У нас
делэй.
- Какой делэй? - удивился я.
- Забастовка.
- Какая к черту забастовка? Вы же не французы, вы англосаксы чистейшей
воды! - возопил я.
-  Понимаю, сэр.  Но у  них в  аэропорту не  работают трапы,  не ходят
автобусы. Мы не можем летать.
- И что же мне делать?
-  Попробуйте воспользоваться  услугами "Эйр  Франс". У  них вроде  бы
будет один самолет.

    И я понесся обратно. Снова пробился к окошку.

- А, это вы, месье, - узнала меня кассирша.
- Я не месье, я русский, - устало  напомнил я. - Я слышал, у вас летит
один самолет?
- Да. Шестичасовой рейс. Летит в одиннадцать.
- Отлично. Я покупаю.

    Я отсчитал деньги.  Она начала пробивать билет. Я  прикинул в уме.
Самолет в одиннадцать. В полдвенадцатого  я на месте. Аэропорт тот же.
Багажа  у  меня  нет.  Если  все  делать  быстро,  на  регистрацию  до
двенадцати успею. И тут я вспомнил.  Мать, мать, мать!!! Ведь в Париже
время на час...

- Девушка! - заорал я.
- Что?
- Отдайте деньги! Мне не подходит! Я не успеваю!
- Хорошо, -  спокойно сказала она. - Кстати, у  "Бритиш Мидлэнд" летит
самолет.

    Одной рукой я схватил деньги.  Другой схватился за сердце. И снова
побежал. Опять нашел "Бритиш Мидлэнд". Протиснулся к окну.

- Да, - подтвердила женщина за стеклом. - Летит в девять.
- Здорово, - говорю. - Мне подходит.
- Остался, правда, только бизнес-класс.

    Мне было уже  все равно. Я вывалил из карманов  все, что там было.
Фунты, франки, доллары. Бумажки и  монеты. Сгреб их в кучу. Пододвинул
к ней. Она начала считать. Делить и умножать. Достала калькулятор.

- Ровно - наконец, сказала она. -  Двести пятьдесят долларов.

    Я вытер пот со лба. Согласно кивнул головой.
    И тут раздался звонок. Она взяла трубку. Ее лицо вытянулось.

- Простите,  сэр - сказала  она. -  Но делэй отменился.  Самолет летит
точно по расписанию.
- И что это значит? - спросил я.
- Он полетит в восемь пятнадцать.

    Я посмотрел на часы. На них было восемь четырнадцать.

- А-а-а, - закричал. - Умираю. Отдайте деньги.
- Не отдам, - решительно сказала она. - Билет уже пробит. Бегите, сэр.
Авось успеете.

    И  я побежал.  Ох, как  я побежал.  Я бежал  и бежал.  Прошел один
контроль, второй, третий. На третьем меня остановили. "Простите сэр, -
сказал  большой мужчина  в  фуражке. -  Но вы  здесь  уже были".  Круг
замкнулся. Мои  ноги подкосились.  Но он  взял меня  за руку.  Отвел к
выходу. Я вскочил в миниавтобус. Подъехал к самолету. Вышел и прочитал
надпись: "Лондон -  Сидней"... Два раза не умирают.  Я втянул побольше
воздуха. Сжал зубы. И снова побежал. Вернее, полетел. По летному полю.
Наконец, увидел свой самолет.  Терпеливый красавец ждал меня. Все-таки
ждал. Я  вошел в  бизнес-салон. Огляделся  по сторонам.  Вокруг сидели
одинаковые  люди  в  костюмах,  с ноутбуками  и  сотовыми  телефонами.
Видимо,  брокеры  с  биржи.  Летают туда-сюда.  Они  сидели  на  своих
привычных местах. Работали за компьютерами. И тут вошел я. С ботинками
наперевес. Пыльный  и потный. В  рваных штанах и грязной  рубашке. Они
смотрели на меня во все глаза. В одну минуту их мир рухнул.
    Этого не  могло быть,  потому что  этого не могло  быть. Я  не мог
здесь  оказаться точно  так  же,  как самолет  не  мог превратиться  в
помойную яму. Я  сел на свое место. Через кресло  от меня сидел сосед.
Он чуть-чуть наклонился в мою сторону и показал вперед. "Там тоже есть
свободные места,  - сказал он.  - Целых  три". Я не  стал пререкаться.
Покорно пересел. Изгой, он и в самолете изгой.
    И вот я в Париже.  Невероятно. Приосанившись, я вышел из самолета.
На  последнюю   мелочь  попытался  купить  пива.   Во  рту  пересохло,
язык  заплетался.  "Кр, кр",  -  каркал  я.  Не мог  выговорить  слово
"Кроненберг". Рядом  со мной,  облокотившись на стойку,  стоял молодой
француз,  похожий  на Депардье.  О  чем-то  оживленно он  беседовал  с
барменом. Покосился в мою сторону. "Может, помочь?" - спросил вдруг на
чистом  русском. "Спасибо,  не  надо. Сам  справлюсь",  - я  горделиво
отверг его помощь. Представил себя командиром тачанки. Огонь по белым.
Пли! Сжал зубы  и тявкнул на весь бар: "Пива  мне. Быстро. Кр!" Теперь
бармен понял. Стал наливать. Француз исчез.
    Я допил пиво и направился к самолету. Мимо меня с криком "Свобода,
равенство и братство"  пронеслась толпа. Толпа начала  бить стекла. Во
главе ее  я заметил  знакомого русского француза.  Он подмигнул  мне и
закричал:  "Ширака на  гильотину!" Тут  я  вспомнил, что  у меня  есть
камера. Достал ее  из сумки. Начал снимать. Вдруг  камеру выдернули из
моих рук. Я  поднял глаза вверх. Передо мной  стояли двое полицейских.
"Снимать  нельзя",  - сказал  первый.  "Пройдемте  с нами",  -  сказал
второй. Я запротестовал: "Не могу. Опаздываю на самолет". Но они взяли
меня под руки  и отвели в полицию. Вынули кассету.  Забрали ее себе, а
камеру вернули. Снова взяли меня под руки и повели к трапу. "Удачно, -
подумал я. -  С ними не потеряюсь". Но на  самолете я прочитал надпись
"Париж-Токио".  Увидел на  трапе толпу  японцев. Попытался  вырваться.
"Твой  самолет.  Через  Москву  летит",  -  объяснили  полицейские.  И
запихали меня  внутрь. Я  сел на свое  место. Мне  улыбнулся маленький
косоглазый сосед. Я обвел пассажиров победным взглядом.
    Все-таки я их сделал. Все-таки я - хитроумный идальго и горделивый
мушкетер.  Довез подвески.  Прорвал  заслоны. Утер  этим овсянникам  и
жабоедам нос.  Задал этим буржуям жару.  Подсыпал толстопузикам перцу.
Показал им нашу крепкую русскую дулю.


                            КРЫМ

    Поехали мы как-то с приятелем в Крым. Оказались в купе с еще двумя
парнями. Я их спрашиваю: "Вы кто  такие?" А они: "Мы - древние греки".
Я: "Как это?" А  они: "По крови. Мы по крови  - древние греки". Выпили
мы с  греками этими и легли  спать. А деньги  и паспорта у нас  были в
"ксивниках" - таких вязаных сумочках. Я свой ксивник у подушки положил
и заснул. Среди  ночи просыпаюсь - чую, что-то неладно.  Пошарил - нет
ксивника. Бужу  Петьку: "Петька, вставай,  у меня ксивник  пропал". Он
там у  себя пошебуршил, говорит:  "У меня тоже пропал".  Разбудили мы,
короче, греков этих.  "Где деньги?" - спрашиваем. А они:  "Не брали мы
денег ваших. Истинный крест. Хотите - обыскивайте". Ну, обыскивать мы,
конечно, постеснялись. Дали они нам рубль, угостили шампанским.
    Так мы  в Коктебеле очутились  без копейки  денег. Но с  голоду не
померли. На  базаре арбузы  воровали. Петька  продавцов отвлекал,  а я
арбуз ногой  откатывал. Попрошайничали. На  кашу и гарниры  в столовой
хватало.  Потом в  то время  много в  Крыму знакомых  отдыхало. У  них
одалживали. Встретили там двух девиц из нашей школы. Мы на одном конце
поселка жили  в камышах в  палатке, а они  на другом с  родителями дом
снимали. Так  мы к ним  иногда через весь поселок  столоваться ходили.
Вот как-то  поели у  них фруктов,  попили вина  и пошли  домой. Вечер.
Настроение  хорошее. Идем,  смеемся.  Свернули с  проспекта Ленина  на
"панель". "Панелью"  они там  набережную зовут. Вообще,  Коктебель как
устроен. Набережная, а параллельно -  проспект Ленина. Но в том месте,
где у  девчонок дом стоял,  они сливаются.  Ну так вот,  завернули мы.
Вдруг,  видим, навстречу  нам какая-то  толпа бежит.  Я Петьку  пихаю,
говорю: "Смотри, какие ребята смешные,  бегают чего-то". А за ними еще
больше толпа  гонится. Я  совсем развеселился. Носятся  туда-сюда. Тут
вдруг первый  из второй толпы как  подпрыгнет, да как дыц  мне ногой в
чичу. Слава  богу, промахнулся,  попал в плечо.  Я сразу  смекнул, что
дело неладно.  Побежал к берегу  - думал  вдоль моря уйти.  Там темно,
фонарей нету. Но не тут-то  было. Оказалось, санатории берег поделили,
решетками перегородили. Уткнулся  я лицом в сетку и  понял - отступать
некуда.  Повернулся  обратно, а  они  обступили  уже со  всех  сторон.
Была  не была,  думаю...  Первого  я с  разгону  своим корпусом  сбил,
второго ногой лягнул, третьего, что  есть силы, руками пихнул. Короче,
прорвался. Отбежал подальше.  Тут соображаю, что Петьки-то  нет. А что
делать - не  знаю. Обратно возвращаться - боязно.  Уходить - нехорошо.
Решил  выждать. За  камнем  схоронился, сижу,  жду.  Смотрю, машина  с
мигалкой подъезжает  - никак  милицейская. Шум.  Топот ног.  Потом все
стихло. Менты, наверное,  всех разогнали и уехали. Вернулся  я на поле
боя, а там нет никого. Пустота.  Лишь море шумит. Ну все, думаю, убили
Петьку.  Пошел я  опять  домой. Медленно  иду,  прижимаюсь к  заборам.
Страшно  так, как  будто я  один через  фашистский Берлин  пробираюсь.
Вдруг снова толпа  бежит. На этот раз не навстречу,  а мимо пробегает.
Все, как и я, в белых майках  и синих штанах. Только они в трениках, а
я в джинсах.  Но ничего, думаю, не разглядят. Пристроился  я сзади и с
ними побежал.  Бежим вместе, кричим  хором: "Бей москалей,  бей хипов,
бей жидов". Жалко только, что  далеко убежать не удалось. Нога болела,
видно, повредил в драке. Отстал я, тут смотрю - мимо парочка чешет. Он
ее под руку  держит. Ну, я с другого бока  тихонько пристроился. Иду с
ними.  Она от  удивления  рот раскрыла.  Губами  хлопает, ему  сказать
собирается.  Вижу, гопники  в  кустах тусуются.  Только поравнялись  с
ними, как  он - тот,  что с другого бока  - меня заметил.  "Т-ты, т-ты
чо?"  -  заикается. Слава  богу,  успели  проскочить. Я  снова  вперед
драпанул. Иду, для конспирации  шатаюсь. Песни блатные горланю, акцент
украинский  выделывая. "Хоп-стоп,  мы  падашли  из-за угла".  Добрался
все-таки  до  камышей.  Петьки  нету. Стал  будить  знакомого  одного,
Гуглина из соседней палатки. "Вставай, - говорю, - Гуглин, бери топор,
идем Петьку искать". Он заныл:  "Температура у меня, не могу". Девушка
его, Верка  ревет в голос, не  отпускает. "Идем, - говорю,  - мужик ты
или трус последний". Ну, трусом он  в глазах девчонки быть не захотел.
Пошли  мы,  правда, топор  он  взять  постеснялся. Вместо  топора  нож
перочинный  захватил.  Идем поверху,  по  улице  Ленина. На  панель-то
сразу же  выползать опасно.  Гуглин как  прохожего заметит,  так сразу
приседает, в  кустах прячется.  Дошли до того  поворота, где  Ленина с
панелью смыкается.  Завернули за угол.  Блин, толпа нам  навстречу. Мы
обратно сиганули, а с той стороны тоже толпа. Некуда деться. За спиной
- столики и стена летнего кафе. Вжались в стену, трясемся как зайчики.
Толпы  прямо напротив  нас и  сошлись. Рукой  дотянуться до  них можно
было. Вижу,  с палками  они и прутьями.  Один другого  спрашивает: "Ну
что, всех  добили?" А тот: "Да  не, кое-кто по кустам  спрятался". А у
самого фонарь дальнобойный в руке. Болтает,  а им по кустам шарит. Луч
от меня в сантиметре проскользнул. Ну все, думаю, конец это. Заметят -
верная смерть. Вся жизнь тут  перед глазами пронеслась. Вспомнил даже,
как  в детском  саду  у однокашника  индейца  своровал. Вспомнил,  как
бабушку пугал. В шкафу прятался и  ночью выскакивал. Тут третий из них
говорит:  "Ну, ничего,  хлопцы,  завтра добьем.  Поздно  уже. Айда  по
домам". Развернулись они и ушли на панель. А мы дух перевели и со всей
прытью домой драпанули.
    Назавтра одна  из девчонок ко  мне в гости  пришла. Я весь  день в
палатке провалялся, высунуться боялся. Петька так и не появился. А тут
я  взбодрился.  Костер даже  развел,  чай  вскипятил. Сидим,  болтаем.
Смотрю, темнеет уже.  Говорю ей: "Иди домой, а то  поздно уже". А она:
"Да ладно, куда торопиться, я лучше  еще посижу". Пьем чай со спиртом,
печеньем  закусываем.  Я  нервничать  стал. Говорю  ей:  "Домой  пора,
родители твои волноваться  будут". А она: "Сейчас,  сейчас, посижу еще
немного и пойду". Тут я вспылил: "Я  хоть и джентльмен, но не до такой
степени. Провожать  тебя не буду!"  А она: "Да ладно,  сама доберусь".
Стемнело. Вот черт, думаю. С одной  стороны, идти, конечно, боязно - а
с другой, джентльмен  я все-таки или нет? Могу ли  даму одну на верную
смерть  отправить? Короче,  тяпнул  я  еще для  храбрости  и пошел  ее
провожать.  Идем по  Ленина.  Оно все-таки  как-то  безопасней. Но  на
всякий пожарный  я грузином  притворился. Будто с  дочкой иду.  Ору на
нее: "Слюшай, Сандра, как тибэ  нэ стыдно. Начами шляишьси, нашу сэмью
пазоришь!  Вэсь  город знаит.  Атэц  твой  старый  нэ спит,  за  табой
гяняитси. Кто тибя  такую замуж возьмет. Шлюха ты!" А  она смеется. Но
ничего, добрались до дома. Проводил я ее, выхожу, смотрю, мужик передо
мной стоит, на меня косится. Я  сразу причиндал свой выпростал и давай
нужду  справлять прямо  у него  перед носом.  Тут из  соседней калитки
девушка выходит.  Он ее за  руку схватил и  они прочь рванули.  Он еще
долго оборачивался, глазами круглыми на меня зыркал.
    Спустился  я на  панель.  Завернул за  угол и...  Лицом  к лицу  с
гопниками столкнулся. Прямо под фонарем.  Так светло, что меня во всех
деталях видно.  Улизнуть не успею. Вот  это уже точно все,  понял. Три
гопника и три телки. Один самый длинный на меня смотрит и поет: "Хипа,
хипа,  хипаны  - Пинк  Флойд".  А  я как  заору  с  перепугу в  ответ:
"Шмеретулька в ширме у майданщика,  бродит фраер в тишине ночной". Что
это за шмеретулька, я, честно говоря, не знаю. У меня кассета с плохой
записью  была,  толком не  разобрать.  Так  и запомнилась  шмеретулька
какая-то.
    Умирать так с музыкой. Стою,  ору. Они тоже стоят, оторопело глаза
вылупив.  Мне это  дело первому  надоело. Ладно,  думаю, пока  они там
соображают, что к чему, я лучше дальше пойду. Авось пронесет.
    Иду,  смотрю,  в  знакомых  кустах опять  гопники  тусуются.  Смех
женский и  визг доносится. Один  выходит, прикурить спрашивает.  Ну, я
ему со старательно сделанным харьковским  акцентом: "Та ты шо. Та нема
сыгарэт  у мэня,  нэ куру  я". И  дальше припустился.  Боковым зрением
вижу  - он  одним  пальцем у  виска  крутит, а  другим  на мой  карман
показывает.  Гляжу  вниз -  черт,  у  меня  пачка сигарет  из  кармана
высовывается. Совсем  про нее забыл  со страху. Видно, этот  гопник от
моей  наглости тоже  обомлел.  Ладно,  пока в  себя  придет, меня  уже
ищи-свищи. Вижу,  люди впереди. Иду  за ними. Лучше  вместе держаться.
Прием испытанный применяю - песни блатные ору. Они шаг убыстряют. Я за
ними припустился,  еще громче  ору. Они еще  быстрее двигают.Так  я до
самых камышей добежал.
    Прихожу к  палатке, а там  Петька сидит.  Я говорю: "Черт,  ты где
был?"  А он:  "Да ошибся  я. Неправильную  тактику выбрал.  Убегать не
стал. Упал, руками прикрылся. Сложился, как ты меня учил. Ну, помнишь,
ты  еще рассказывал,  что  в  зоне так  делают.  Ну,  когда от  ударов
обороняются. Они  меня отдубасили  что есть мочи  и к  морю поволокли.
Топить. Стали  в воду окунать, а  тут менты приехали. Те  меня тогда в
воду бросили  и убежали.  Ну, я  из воды выполз.  Весь в  крови. Менты
говорят:  "Во, смотри,  Геркулес живой".  Почему Геркулес  - не  знаю.
Видно,  с  Нептуном  перепутали.  Ну,  они  меня  с  собой  и  увезли.
Потом  говорят мне,  ты, мол,  на улицу  лучше не  ходи. С  нами здесь
сиди,  отдыхай. Так  спокойней  будет. Сами-то  они  тоже выходить  не
торопились.  Так мы  с  ними два  дня и  сидели,  пережидали. В  карты
резались.  А сегодня,  говорят,  гопники  эти раздобрились.  Напились,
победу празднуют. С подружками гуляют.  Никого не трогают. Вот я домой
и пошел".